— Посылайте ягнят в дань
правителю страны,
из Селы83 через пустыню
на гору дочери Сиона.

Как бьющая крыльями птица,
выброшенная из гнезда —
женщины-моавитянки
у бродов Арнона.

— Дай нам совет,
прими решение.
Сделай в полдень тень свою
ночи подобной.
Спрячь изгнанников,
не выдавай скитальцев.

Дай моавским изгнанникам
остаться у тебя;
стань им убежищем от губителя.
Когда притеснителю придет конец,
прекратится опустошение
и в стране сгинут расхитители,

тогда верностью утвердится престол
в шатре Давида,
и воссядет на него в истине правитель,
ищущий справедливость,
спешащий творить праведность.

Слышали мы о гордости Моава,
о его непомерной гордости и тщеславии,
о гордости его и о наглости,
но пуста его похвальба.

Поэтому плачут моавитяне,
все вместе оплакивают Моав.
Плачьте, сраженные горем,
вспоминая прекрасные лепешки с изюмом84
из Кир-Харесета.

Засохли поля Хешбона
и виноградные лозы Сивмы.
Вожди народов
растоптали лучшие лозы,
что тянулись некогда до Иазера,
простирались к пустыне.
Побеги их расширялись и достигали моря.85

И я плачу, как плачет Иазер,
о лозах Сивмы.
О, Хешбон и Элеала,
орошу вас слезами!
Над твоими созревшими плодами,
над твоим поспевшим зерном
стихли крики радости.

Веселье и радость ушли из садов,
никто не поет, не шумит в виноградниках
и в давильнях не топчет вино,
и радости шумной положен конец.

Плачет сердце мое о Моаве, как арфа,
и душа — о Кир-Хересе.

Если Моав явится
и станет изводить себя в капище,
если он придет на возвышенности в свое святилище молиться,
то не будет от этого прока.